Амелия Лайтвуд - супруга. 38 лет [104 года]. Истинный оборотень, омега в Северной стае.
Даниэль Лайтвуд - сын, 28 лет [63 года]. Истинный оборотень, дельта в Северной стае.
Кассандра Лайтвуд - дочь, 24 года [58 лет]. Истинный оборотень, гамма в Северной стае.

I said, darling, I'm a free child.
My mama raised me in the wild.
My brother, he lies to me,
I know 'bout everything
It's modern slavery.
♫ xov - wild
Мысли. Чувства. Эмоции накалены до предела. Ее бросает в дрожь. Кассандра ловит на себе пристальный взгляд альфы, смело встречая его натиск, буквально кожей ощущая, как за ней внимательно, с любопытством наблюдают все присутствующие члены стаи. Они ждут развития происходящего, как зрители - хорошего спектакля. Она не отворачивается, не отвлекаясь ни на секунду, не разрывая зрительного контакта, словно ласка, придушившая свою жертву, вонзившая зубы в пульсирующую жизнью глотку и медленно вкушающая сладкое чувство удачной охоты. Ноздри нервно вздымаются, втягивая лесные ароматы, на молекулярном уровне сплетенные с резким запахом волчьей крови. Он режет чувствительный нос, пробивается в мозг, оседает в легких, заставляя девушку инстинктивно желать взвыть от тоски по собратьям и боли, причиненной неизвестными нападавшими каждому волку Северной стаи. Она уже знает, уже видит, что в схватке пострадал не только ее брат, но все женское естество сейчас настроено лишь на Даниэля, не смея расточаться на пустые переживания из-за того, что ей уже точно не изменить. Она еще вернется к этому. Ощутит всю горечь утраты, как и положено преданному члену стаи, но только не сейчас, не тогда, когда ей и без того слишком больно. Когда все закончится, она позволит себе сопереживать, когда брат будет дома, она сможет в полной мере предаться печали.
Девушка чуть прикрывает глаза, с отчаянным рвением продолжая сжимать в ладонях куртку вожака, будто бы она является нитью, за которую можно зацепиться, нитью, что выведет ее к старшему Лайтвуду и позволит рухнуть в его объятия, бить брата кулаками в грудь, реветь от испытанного ужаса в голос, но и смеяться, да так, чтобы облегчение, скрытое в этом смехе, было слышно всей округе. Она скажет ему, что ненавидит, что он полнейший идиот, но в глазах будут читаться совсем иные эмоции. А он, в свою очередь, обнимет ее, прижмет к груди, и хрипло усмехнется, признавшись, что тоже любит. Кассандру нервно трясет, не то от холода, не то от страха не испытать этих эмоций, и она тянет на себя Джордана, требуя ответа, ведь ей кажется, что секунды ожидания растягиваются в часы. Часы, что могут стоить ее брату жизни.
Откуда-то из-за спины выплывает силуэт Генри. Мужчина приближается, делая попытку потянуться к волчице и оторвать ее от Харта, но голос вожака вынуждает его остановиться за мгновение до принятия окончательного решения и невольно отступить, присоединяясь к Стивену и остальным. Судя по взгляду Стива, обращенному на Генри, он уже прекрасно понял, кому именно пришла в голову идея поставить блондинку в известность о происходящем, а потому оборотень получит хорошую взбучку еще до того, как эта информация дойдет до Джордана. Лайтвуд позволяет себе чуть расслабиться, видя, что ей никто не помешает получить ответы на мучительные вопросы.
Поляна медленно пустеет. Кассандра оглядывается по сторонам, провожая тоскливым взглядом волков и нервно покусывая нижнюю губу. Ее выдержка постепенно подходит к концу, а ждать ответа от Харта становится невыносимо трудно. Она едва сдерживает себя, чтобы не наброситься на него с новой дозой ядовитых вопросов, но к счастью, он подает голос раньше, вновь завладевая ее вниманием.
В его голосе чувствуется тревога и даже проскальзывают нотки непривычной заботы, чему она непременно уделила бы особенное внимание, отпустив парочку едких комментариев в любой другой день, но сейчас ее мало волновал тон, ее интересовало лишь содержание сказанных им слов, каждое из которых сейчас било ее больнее другого. Я не могу ответить на твой вопрос... Мир отчего-то заплясал вокруг девушки цветными кругами. Перед глазами замельтешили черные мошки и она выпустила путеводную нить из цепких пальцев, все еще до боли сжатых в смертельной силы хватке. И даже жив ли он... Она морщится, делая шаг назад, разрывая чересчур близкий контакт с человеком, на которого она надеялась, который просто обязан был быть ее спасением, а не убийцей. Внутри все обрывается и с глухим грохотом падает вниз, разбиваясь на острые осколки. Страх завладевает телом, а на глазах выступают первые слезы. Такой беспомощной, как в эти несколько секунд, пока Джордан пытался донести до нее суть вещей, Кассандра еще не ощущала себя никогда. Слабая, беззащитная и абсолютно бесполезная. Неизвестность пугала и тяготила, чудовищным грузом повисая на шее, мешая вздохнуть.
Вздогнув от неожиданности, когда Харт притягивает ее к себе, будто желая успокоить, какое-то время Лайтвуд просто стоит, тупо уставившись в одну точку в лесу, куда-то между деревьев в направлении только что скрывшихся в чаще оборотней. Она не чувствует ни тепла его тела ни благодарности за участие и тем более заботу, потому что в ее понимании он сделал слишком мало, чтобы заслужить ее доверие, о котором сейчас просит. Его слова, минуту назад заставившие кровь прилить к вискам и бешено пульсировать, вгоняя волчицу в чувство апатии, резко вырывают ее обратно в реальный мир, заставляя дрожать от ярости. Резким толчком в грудь девушка отстраняет от себя оборотня, пыхтя от злости и жестко смотря на него, как на полнейшего незнакомца.
- О каком гребаном доверии ты сейчас говоришь мне, Джордан?! - сверкая глазами и взмахнув сжатыми в кулаки пальцами, рычит девушка, начиная нервно расхаживать перед ним вперед-назад, не веря своим ушам, - ты ничерта не знаешь о том, что случилось!
Что бы он ни сказал и чего бы ни хотел добиться, но Харт выбрал неверную стратегию в общении с блондинкой. Возможно, кому-то бы показалось, что у него был шанс на мирный диалог, но это не будет правдой, ведь в эту секунду вожак, кем бы он ни был, являлся для девушки главным виновником произошедшего и ответственным лицом, козлом отпущения, на которого можно было вылить всю свою ненависть, злобу и накопившиеся обиды. Благо, и повод имелся, а потому она не ощущала сожаления, открыто заявляя ему столь жесткие вещи.
- Не знаешь ни где мой брат, ни что с ним! - продолжала кричать Лайтвуд, - и я должна просто доверить тебе его жизнь?!
Больше всего на свете Кассандра ненавидела, когда кто-то считал ее неспособной на что-то и не воспринимал всерьез. Джордан сейчас буквально в лицо сказал ей, что "в лесу маленьким девочкам делать нечего, это работа для взрослых мужчин", и пусть даже, он не имел в виду конкретно этого, Лайтвуд быстро додумала все сама, отчего ее отношение к ситуации лишь достигло опасного апогея.
- Что значит ВЫ будете прочесывать лес?! С чего ты вообще взял, что я позволю тебе после этого отослать меня домой?! Может быть ты и вожак для них, Харт, но речь сейчас идет о МОЕМ брате! И мне плевать на твои приказы!
Чуть ли не взрывая носками кроссовок почву, Лайтвуд крепко сжимает зубы, удерживая смачные ругательства при себе. Она никогда не думала, что кто-то может вызывать в ней столь сильные чувства и эмоции, пусть даже и негативные, а Харту, по сути, и делать фактически ничего не нужно было, чтобы этого добиться. Само осознание того, что Кассандра - его гамма, бившееся в голове каждую секунду, когда она находилась вблизи от волка, запускало необратимый процесс цепной реакции. Нужно было лишь кинуть спичку или позволить промелькнуть крошечной искре, как девушке сносило голову.
- Делай, что хочешь, а я должна найти Даниэля, - рыкнула волчица, минуя оборотня и скользя по его лицу мрачным взглядом, - чтобы помешать мне, тебе придется меня убить.
Не оборачиваясь, блондинка быстрым шагом двинулась вглубь леса, ориентируясь на стоящий в носу запах крови и собственное чутье. Кассандра понятия не имела откуда начинать поиски, но для нее сейчас было важно хотя бы просто не сидеть на месте, а делать что-то, иначе отчаяние и чувство вины целиком и полностью завладеют ее разумом, сожрав с потрохами любые попытки к оправданию своей немощности. По крайней мере одно она знала точно: сидеть взаперти и бездействовать, когда родному для нее человеку нужна помощь, девушка бы не смогла и не сможет, а потому и выбора особенного перед ней и не стояло. Разумеется, Джордан вправе попробовать ей помешать, но Кассандра находилась сейчас в том состоянии, когда была готова отстаивать свои убеждения даже в схватке. Стоит ли игра свеч?

Амелия Лайтвуд - мать, 38 лет [104 года]. Истинный оборотень, омега в Северной стае.
Джонатан Лайтвуд - отец, 42 года [127 лет]. Истинный оборотень, дельта / без пяти минут бета в Северной стае.
Кассандра Лайтвуд - сестра, 24 года [58 лет]. Истинный оборотень, гамма Джордана Харта в Северной стае.

I said, darling, I'm a free child.
My mama raised me in the wild.
My brother, he lies to me,
I know 'bout everything
It's modern slavery.
♫ xov - wild
Мысли. Чувства. Эмоции накалены до предела. Ее бросает в дрожь. Кассандра ловит на себе пристальный взгляд альфы, смело встречая его натиск, буквально кожей ощущая, как за ней внимательно, с любопытством наблюдают все присутствующие члены стаи. Они ждут развития происходящего, как зрители - хорошего спектакля. Она не отворачивается, не отвлекаясь ни на секунду, не разрывая зрительного контакта, словно ласка, придушившая свою жертву, вонзившая зубы в пульсирующую жизнью глотку и медленно вкушающая сладкое чувство удачной охоты. Ноздри нервно вздымаются, втягивая лесные ароматы, на молекулярном уровне сплетенные с резким запахом волчьей крови. Он режет чувствительный нос, пробивается в мозг, оседает в легких, заставляя девушку инстинктивно желать взвыть от тоски по собратьям и боли, причиненной неизвестными нападавшими каждому волку Северной стаи. Она уже знает, уже видит, что в схватке пострадал не только ее брат, но все женское естество сейчас настроено лишь на Даниэля, не смея расточаться на пустые переживания из-за того, что ей уже точно не изменить. Она еще вернется к этому. Ощутит всю горечь утраты, как и положено преданному члену стаи, но только не сейчас, не тогда, когда ей и без того слишком больно. Когда все закончится, она позволит себе сопереживать, когда брат будет дома, она сможет в полной мере предаться печали.
Девушка чуть прикрывает глаза, с отчаянным рвением продолжая сжимать в ладонях куртку вожака, будто бы она является нитью, за которую можно зацепиться, нитью, что выведет ее к старшему Лайтвуду и позволит рухнуть в его объятия, бить брата кулаками в грудь, реветь от испытанного ужаса в голос, но и смеяться, да так, чтобы облегчение, скрытое в этом смехе, было слышно всей округе. Она скажет ему, что ненавидит, что он полнейший идиот, но в глазах будут читаться совсем иные эмоции. А он, в свою очередь, обнимет ее, прижмет к груди, и хрипло усмехнется, признавшись, что тоже любит. Кассандру нервно трясет, не то от холода, не то от страха не испытать этих эмоций, и она тянет на себя Джордана, требуя ответа, ведь ей кажется, что секунды ожидания растягиваются в часы. Часы, что могут стоить ее брату жизни.
Откуда-то из-за спины выплывает силуэт Генри. Мужчина приближается, делая попытку потянуться к волчице и оторвать ее от Харта, но голос вожака вынуждает его остановиться за мгновение до принятия окончательного решения и невольно отступить, присоединяясь к Стивену и остальным. Судя по взгляду Стива, обращенному на Генри, он уже прекрасно понял, кому именно пришла в голову идея поставить блондинку в известность о происходящем, а потому оборотень получит хорошую взбучку еще до того, как эта информация дойдет до Джордана. Лайтвуд позволяет себе чуть расслабиться, видя, что ей никто не помешает получить ответы на мучительные вопросы.
Поляна медленно пустеет. Кассандра оглядывается по сторонам, провожая тоскливым взглядом волков и нервно покусывая нижнюю губу. Ее выдержка постепенно подходит к концу, а ждать ответа от Харта становится невыносимо трудно. Она едва сдерживает себя, чтобы не наброситься на него с новой дозой ядовитых вопросов, но к счастью, он подает голос раньше, вновь завладевая ее вниманием.
В его голосе чувствуется тревога и даже проскальзывают нотки непривычной заботы, чему она непременно уделила бы особенное внимание, отпустив парочку едких комментариев в любой другой день, но сейчас ее мало волновал тон, ее интересовало лишь содержание сказанных им слов, каждое из которых сейчас било ее больнее другого. Я не могу ответить на твой вопрос... Мир отчего-то заплясал вокруг девушки цветными кругами. Перед глазами замельтешили черные мошки и она выпустила путеводную нить из цепких пальцев, все еще до боли сжатых в смертельной силы хватке. И даже жив ли он... Она морщится, делая шаг назад, разрывая чересчур близкий контакт с человеком, на которого она надеялась, который просто обязан был быть ее спасением, а не убийцей. Внутри все обрывается и с глухим грохотом падает вниз, разбиваясь на острые осколки. Страх завладевает телом, а на глазах выступают первые слезы. Такой беспомощной, как в эти несколько секунд, пока Джордан пытался донести до нее суть вещей, Кассандра еще не ощущала себя никогда. Слабая, беззащитная и абсолютно бесполезная. Неизвестность пугала и тяготила, чудовищным грузом повисая на шее, мешая вздохнуть.
Вздогнув от неожиданности, когда Харт притягивает ее к себе, будто желая успокоить, какое-то время Лайтвуд просто стоит, тупо уставившись в одну точку в лесу, куда-то между деревьев в направлении только что скрывшихся в чаще оборотней. Она не чувствует ни тепла его тела ни благодарности за участие и тем более заботу, потому что в ее понимании он сделал слишком мало, чтобы заслужить ее доверие, о котором сейчас просит. Его слова, минуту назад заставившие кровь прилить к вискам и бешено пульсировать, вгоняя волчицу в чувство апатии, резко вырывают ее обратно в реальный мир, заставляя дрожать от ярости. Резким толчком в грудь девушка отстраняет от себя оборотня, пыхтя от злости и жестко смотря на него, как на полнейшего незнакомца.
- О каком гребаном доверии ты сейчас говоришь мне, Джордан?! - сверкая глазами и взмахнув сжатыми в кулаки пальцами, рычит девушка, начиная нервно расхаживать перед ним вперед-назад, не веря своим ушам, - ты ничерта не знаешь о том, что случилось!
Что бы он ни сказал и чего бы ни хотел добиться, но Харт выбрал неверную стратегию в общении с блондинкой. Возможно, кому-то бы показалось, что у него был шанс на мирный диалог, но это не будет правдой, ведь в эту секунду вожак, кем бы он ни был, являлся для девушки главным виновником произошедшего и ответственным лицом, козлом отпущения, на которого можно было вылить всю свою ненависть, злобу и накопившиеся обиды. Благо, и повод имелся, а потому она не ощущала сожаления, открыто заявляя ему столь жесткие вещи.
- Не знаешь ни где мой брат, ни что с ним! - продолжала кричать Лайтвуд, - и я должна просто доверить тебе его жизнь?!
Больше всего на свете Кассандра ненавидела, когда кто-то считал ее неспособной на что-то и не воспринимал всерьез. Джордан сейчас буквально в лицо сказал ей, что "в лесу маленьким девочкам делать нечего, это работа для взрослых мужчин", и пусть даже, он не имел в виду конкретно этого, Лайтвуд быстро додумала все сама, отчего ее отношение к ситуации лишь достигло опасного апогея.
- Что значит ВЫ будете прочесывать лес?! С чего ты вообще взял, что я позволю тебе после этого отослать меня домой?! Может быть ты и вожак для них, Харт, но речь сейчас идет о МОЕМ брате! И мне плевать на твои приказы!
Чуть ли не взрывая носками кроссовок почву, Лайтвуд крепко сжимает зубы, удерживая смачные ругательства при себе. Она никогда не думала, что кто-то может вызывать в ней столь сильные чувства и эмоции, пусть даже и негативные, а Харту, по сути, и делать фактически ничего не нужно было, чтобы этого добиться. Само осознание того, что Кассандра - его гамма, бившееся в голове каждую секунду, когда она находилась вблизи от волка, запускало необратимый процесс цепной реакции. Нужно было лишь кинуть спичку или позволить промелькнуть крошечной искре, как девушке сносило голову.
- Делай, что хочешь, а я должна найти Даниэля, - рыкнула волчица, минуя оборотня и скользя по его лицу мрачным взглядом, - чтобы помешать мне, тебе придется меня убить.
Не оборачиваясь, блондинка быстрым шагом двинулась вглубь леса, ориентируясь на стоящий в носу запах крови и собственное чутье. Кассандра понятия не имела откуда начинать поиски, но для нее сейчас было важно хотя бы просто не сидеть на месте, а делать что-то, иначе отчаяние и чувство вины целиком и полностью завладеют ее разумом, сожрав с потрохами любые попытки к оправданию своей немощности. По крайней мере одно она знала точно: сидеть взаперти и бездействовать, когда родному для нее человеку нужна помощь, девушка бы не смогла и не сможет, а потому и выбора особенного перед ней и не стояло. Разумеется, Джордан вправе попробовать ей помешать, но Кассандра находилась сейчас в том состоянии, когда была готова отстаивать свои убеждения даже в схватке. Стоит ли игра свеч?

I've been sacrificed
My heart's been cauterized
Hanging on to hope
Shackled by the ghost
Of what I once believed.
© Halestorm — I am the fire

---

    Моё имя Шарлотта Кастер и история моей жизни весьма незаурядна, правда, делиться ею я не особо люблю. Родилась я в небольшом городке со странным названием Сторибрук, в штате Мэн, и была вторым ребёнком в семье. Отца я почти не помню, а мать... она была помешана на том, чтобы устроить своим дочерям брак с самыми богатыми женихами этого города, ей всегда было плевать, что мы думаем по этому поводу и чего хотим. Правда, моя старшая сестра Маргарет, в отличии от меня, всегда была маминой дочкой, даже в детстве всегда сдавала меня ей и я отхватывала за все свои шалости, а она лишь злобно улыбалась и мне никогда не были понятны причины, по которым она меня так невзлюбила с самого детства. Ведь я никогда не претендовала на то, что принадлежало ей, даже игрушки её никогда не трогала, потому что мне хватало своих. В школе она была королевой, училась на класс старше меня и никогда не забывала вести себя со мной так, будто я не её сестра, а одна из её девочек на побегушках. Со временем мне от этого было лишь смешно, к старшей школе я перестала обращать на это внимание и проводила больше времени в компании с парнями, поскольку именно там никогда не было места зависти и сплетням. Они были, что называется, той самой "плохой компанией", с которой я попробовала свою первую сигарету от которой, я думала, выгорят мои лёгкие, первый палёный дешёвый алкоголь и самокрутку с травкой, которую мой друг украл у своего старшего брата, что активно и за деньги промышлял этим делом. Тогда же я впервые попробовала тот самый запретный белый порошочек, именуемый наркотиками. Никогда не забуду ту проклятую ночь в доме моего парня Рича, когда он перебрал с дозой и запил эту дрянь дешёвым виски. Он умер от передозировки на моих руках в своём доме и когда послышался вой полицейских сирен, все наши друзья в панике разбежались, как крысы с тонущего корабля, а я не могла сдвинуться с места и рыдала над его бездыханным телом. С трудом помню, как оказалась в полицейском участке за решёткой, как с криками прибежала моя мать, отчитывая за то, что я в очередной раз стала её позором, пыталась договориться с полицейскими, но дело на меня уже было заведено, хотя я и считалась не совершеннолетней, но ведь это наркота, запрещённые препараты, "белая смерть", которую позже медики нашли и в моей крови, после вынужденной сдачи анализов. Самым удивительным было то, что это дело замял сам мэр города, Мартин Кастер. Как оказалось, моя мать заключила с ним сделку: он уничтожает заведённое на меня дело, а я выхожу за него замуж. Как ни странно, матери было плевать на то, что он на двадцать лет старше меня, а мне было всего лишь каких-то семнадцать лет. Свадьба состоялась в день похорон Рича, будто таким образом этот старый извращенец хотел надо мной поиздеваться, хотя самые изощрённые издевательства начались позже, в первую же брачную ночь. Кто бы знал, что он любитель девочек помоложе и с возрастом этот его фетиш не изменился, даже в пятьдесят лет он продолжал заглядываться на тех, кто ему в дочери годится.
    В браке мы прожили тринадцать лет и за это время я узнала о нём слишком многое: подпольный бордель под прикрытием ночного клуба, торговля молодыми девушками, добыча редких полезных ископаемых, которые он проводил и продавал за спиной государственных служб, за всё это ему могли дать в лучшем случае просто пожизненное, если бы документы с проведёнными операциями и денежными цифрами попали в нужные руки. В какой-то момент я просто не выдержала, этот брак и этот мужчина со своими шлюхами были мне поперёк горла, ещё бы немного и я клянусь, выпустила бы пулю в его лоб. За решётку мне не хотелось, потому, я не придумала ничего лучше, чем влюбить в себя молодого и амбициозного шерифа города, который решил поиграть в героя и помог мне сбежать с документами мужа, довольно крупной суммой наличных и сделал поддельные документы. Правда, когда он вернулся, то его привели к Мартину и мне несказанно повезло, что шериф был в меня влюблён настолько, что не выдал даже под пытками и перед дулом пистолета у своего лба, ещё и успел хорошо замести за мной следы. Я благодарна ему, но мне не жаль, даже лица его толком не помню. За последние пять лет моей новой жизни, многие лица начали стираться из памяти, кроме лица противного мне бывшего супруга. Шарлотты Кастер больше нет, её место заняла Мирена Барлоу — директор школы и, по совместительству, учительница математики из Балтимора, что пять лет назад переехала в Портленд на постоянное место жительства. Благо, будучи замужней, после окончания школы, Кастер позволил мне получить образование математика в Бруклине, хотя диплом мне, так или иначе, пришлось брать поддельный и из Балтиморского университета, хорошо хоть с цифрами, формулами и задачами я со школы и в университете ладила прекрасно, хотя и была не самой примерной ученицей.
    Мне нравилась моя нынешняя жизнь, хотя первое время я жила как ни иголках, боясь что вот-вот в дверь моей квартиры вломятся люди Кастера и вернут меня ему, хотя лучше бы сразу убили. Со временем беспокойство ушло, бумаги я спрятала в самом надёжном месте, которое только возможно придумать, ибо держать их дома, в банке или, тем более, в сейфе на работе, очень опасно. Они были в том месте, в которое местные жители совать нос не решались, да если бы и захотели, то найти его сложно, не зная точного места расположения. Банально, но это был маленький охотничий домик у озера в самой глуши леса далеко за окраиной города, который я нашла случайно, когда заблудилась на конной прогулке в лесу. С тех пор, я раз в месяц еду на ранчо, где тогда брала лошадь для прогулки и еду к домику, в котором, по городской легенде, когда-то была убита группа студентов, потому, о нём давно никто не вспоминает, а соваться и подавно боятся. Тем более, туда добраться сложно даже на внедорожнике, потому, лошадь — самый оптимальный вариант. За четыре с лишним года документы там остались не тронутыми, а я всё так же, традиционно, раз в месяц туда езжу, чтобы отдохнуть от суеты города и собрать мысли в порядок после работы, а в конце учебного года это мне нужно как никогда.
    И да, я ненавижу конец учебного года. Как по мне, так это худшее, что вообще можно себе представить в профессии учителя, особенно, когда ты преподавание совмещаешь с должностью директора школы. На этом посту я уже без малого три года и в свои тридцать пять лет, многие мои коллеги считают эту должность не заслуженной. Первый год в этом террариуме был сущим адом, полным ядовитой зависти и сплетен, будто бы я за это место переспала с половиной членов управления образования Портленда после, всего лишь, двух лет работы учителем математики в старшей школе, в то время как те, кто проработали здесь более десяти лет всё никак не могут добраться даже до должности завуча. Но никому и в голову не могло придти, что я просто оказалась лучшей кандидатурой на место директора, в отличии от Мэри-Лу — жуткой учительницы биологии, больше напоминающей мою старенькую учительницу физики в школьные годы (пусть земля ей будет пухом): так же безвкусно одета в невзрачный горчично-коричневый потёртый костюм "прощай молодость" в клеточку, застёгнутую под самый подбородок блузу с ужасными, давно потерявшими свою белизну кружевами, и в своих неизменных, грязно-серого цвета, туфлях на низком каблуке, такие туфли можно приравнять лишь к раритету и выставлять в музее моды прошлого века. Ах да, ещё её круглые очки с широкими большими линзами и собранный на затылке пучок редких светло-каштановых волос с белой проседью, прекрасно завершали образ училки из кошмаров каждого второго ученика. И если меня ученики, вместе с большинством учителей, просто боялись, то над нею ещё и подшучивали. Учителем я всегда была строгим и сдержанным, мне никогда не приходилось повышать голос, чтобы успокоить буйных старшеклассников, хватало одного лишь взгляда, за который те меня прозвали Злой Королевой. Ну, всё же лучше, чем "старая мегера", коей величали биологичку Мэри-Лу. Моё место меня устраивало, если бы не отчётность перед начальством, что стояло надо мной, которую, к слову, мне нужно сдать именно сегодня.
    День, как говорится, с утра не задался. Я проспала и не услышала звонок будильника, собиралась так быстро, как только могла, на ходу давясь обжигающе горячим горьким кофе и сделанным на скорую руку бутербродом, еле нашла ключи от машины в сумочке, которую смело можно сравнить с бермудским треугольником, едва не забыла на столе папку с отчётами и, как на зло, тонкий каблук моей неприлично дорогой туфли застрял в щели лифта, как только дверки разъехались, а я имела неосторожность оступиться выискивая в мобильном номер телефона своей секретарши, черти б её побрали. И почему-то, мне казалось, что мои неудачи ещё не подошли к концу, а день только начинался. Застрять на пол часа в пробке было тем ещё удовольствием, благо, сегодня у меня был второй урок в десятом классе и, как только я попала в свой кабинет, у меня было ещё добрых пятнадцать минут, чтобы привести себя в божеский вид. Правда, за это время я три раза чуть не послала собственную секретаршу, что донимала меня школьными проблемами, касающимися ремонта в спортзале и покупки мячей на новый учебный год, будто у меня сегодня не было других дел, помимо чёртового спортзала, которым физрук мне долбит мозг ещё с прошлого учебного года. Благо, урок прошел в тишине без лишних нервов, ибо настало время годовой контрольной работы и пока ученики выписывали формулы и решали задачи, я наконец позволила себе спокойно выдохнуть, выпить стакан воды с валерьянкой и вычитать отчёты, от которых уже глаза на лоб вылезали. Когда прозвенел звонок, я собрала в охапку тетради и закинула их в тумбочку стола, закрывая кабинет математики, чтобы отправиться в свой директорский и подготовиться к приезду начальства, благо, сегодня пятница и обошлось одним уроком, но я уже молилась всем богам о субботе, чтобы провести пол дня в постели в обнимку с подушкой и бокалом красного вина перед сном. Выходя во внутренний двор, пальцами разминаю затекшую шею и устало потираю переносицу, пытаясь абстрагироваться от голосов шумных школьников на перемене, как внезапно сталкиваюсь с кем-то, а грудь, сквозь резко намокшую ткань блузки, обжигает что-то горячее, что заставляет меня дёрнуться назад. Удивление в карих глазах сменяется гневом, как только я вижу с кем столкнулась и что этот неуклюжий мужчина натворил с моей любимой белоснежной блузкой, которую сейчас можно было только выкинуть.
    — Я... да Вы... как Вы вообще..?! — задыхаясь в праведном гневе, мне не хватало слов, чтобы в полной мере выразить всю ту гамму гневных чувств, что бушевали во мне. Переводя ошалелый взгляд из своей блузки на виноватое лицо учителя английской литературы, я с трудом держалась, лишь бы не врезать ему хорошенько, о чём я мечтала с той самой минуты, как он переступил порог моего кабинета на собеседование. — Смотрите куда идёте! Для чего Вы вообще очки носите, мистер Фрост?! — мой голос полон злости, а нервы и без того напряжены. Этот день просто не мог быть ещё хуже. Я хотела ему выпалить буквально всё, что о нём думаю, но начинаю замечать, что почти все взгляды учеников направлены на нас и на то, как нерадивый учитель пытается стереть платком кофе с моей груди, ткань на которой стала неприлично прозрачной от мокрого пятна. Молча сцепив зубы, тихо зарычала от недовольства и грубо выхватив платок из его руки, сама попыталась как-то промокнуть верхнюю часть своего костюма, но это было бесполезно, потому небрежно скомканный платок улетел в ту же урну, что и его стакан с остатками кофе. Развернувшись на каблуках, я гордо вздёрнула подбородок и быстрыми шагами направилась в сторону своего кабинета, ощущая, что злосчастный кофе попал и в туфли, так же подпортив пятнами бежевые чулки. Ненавижу. Уволю к чёртовой матери, как только примет экзамены у одиннадцатых классов! Он меня бесил. И это мягко сказано. А ещё, меня бесило то, что почти все учителя женского пола при любой удобной возможности начинали строить ему глазки и откровенно флиртовать, впрочем, ученицы не далеко от них отставали. Кажется, его невзлюбила лишь я, ведь даже наша мегера биологичка к нему относилась лучше, чем ко мне, но это скорее всего, мне на зло, а не от личной симпатии к этому человеку. Надеюсь на это. Сворачивая за очередной угол, раздражённо игнорирую вскочившую со своего стула секретаршу и её обеспокоенное "Что случилось, мисс Барлоу?", ненавижу её писклявый голосок и то, как она краснеет при виде Фроста. Резко останавливаюсь у двери кабинета жестом вскинутого вверх указательного пальца, направленного в её сторону и плотно сжатых губ, одними, мечущими молнии глазами приказывая блондинке заткнуться и сесть на место. Открывая дверь в кабинет, только сейчас замечаю, что шла с той папкой в руках, которой, очевидно, сегодня везло больше, чем мне. Бросаю с гулким хлопком ту на стол и разворачиваюсь лицом к своему подчинённому, если бы взглядом можно было убить, то он был бы уже трупом.
    — Спасибо Вам, помогли уже! — обеими руками указываю на свою мокрую насквозь блузку и опуская взгляд, понимаю, что кружево бюстгальтера слишком хорошо видно. Щеки невольно вспыхивают румянцем, а в карих глазах гнев, на долю секунды, сменяется испугом неразумной школьницы, потому тут же отворачиваюсь делая вид, что очень сильно занята перекладыванием шариковой ручки из одного отдела подставки для канцелярских принадлежностей, в другой, бросая через плечо нервное: — Этой блузке уже ни одна химчистка не поможет. А поможете Вы мне только тем, что избавите от своего общества! — гневно выпалив это, внезапно вспоминаю, что как раз сегодня вечером было решено устроить для выпускников вечеринку на пляже, под надзором учителей, конечно же. Подобное никто из учителей не любил и каждый желал всячески увильнуть от подобной ответственности, так чем же не наказание за испорченную вещь? Из зарплаты я всё равно не могу вычесть её стоимость.
    — Будьте так добры, отвернитесь. — добавляя в голос как можно больше строгости, обхожу стол мысленно отчитывая себя за то, что не имею в кабинете запасного костюма на всякий случай, — И раз уж Вы тут, мистер Фрост, то на сегодняшней пляжной вечеринке для одиннадцатых классов, Вы подмените миссис Рейнольдс, она приболела и будете одним из дежурных учителей. — самодовольно ухмыляясь, сердито дёргаю пуговицы блузки, расстёгивая ту и вытаскивая полы испод пояса юбки на талии, — Напоминаю о том, что в Ваши обязанности будет входить наблюдение за поведением учеников на пляже, конфискация алкоголя, травки, наркотиков, если таковые будут. Вы должны будете следить за тем, чтобы никто не заплывал дальше положенного, не занимался непотребством и не утонул. — о эта прекрасная месть, когда лишаешь того, кто тебя раздражает, возможности провести вечер в обществе какой-нибудь смазливой девицы, и вынуждаешь его следить за толпой сумасшедших школьников. Я то уже пять лет этим занимаюсь, а вот тем, кто это делает впервые, бывает очень сложно. — Скучно Вам не будет, у нашего физрука найдётся для Вас масса забавных историй. — упс, я забыла добавить, что в этих историях крайне плоский юмор, как и мозг мистера Филипса, периодически ловлю себя на мысли, что ему слишком часто прилетал в голову баскетбольный мяч. Снимая со спинки кресла чёрный пиджак, надеваю его поверх безнадёжно испорченного лифа, благо, он оказывается достаточно закрытым и длинным, чтобы скрыть оголённый живот и грудь. — Чтобы пресечь любые возражения, напоминаю, что я взяла Вас на работу только потому, что школе очень нужен был учитель английской литературы, поскольку уже конец года, этот предмет является экзаменационным, а предыдущая учительница слишком не вовремя ушла в декретный отпуск. — скидывая туфли, становлюсь ниже на добрых десять сантиметров, что при моём и без того не выдающемся росте, довольно заметно. Бросаю убойный взгляд в мужскую спину, проверяя не оборачивается ли он, и задирая юбку, пальцами подцепляю край чулок и стаскиваю их с ног, откидывая в мусорное ведро, куда полетела и испорченная блузка. Найдя в сумке пачку салфеток, протёрла туфли и одёрнув назад юбку, обулась поправляя слегка растрепавшиеся волосы и садясь в кресло.
    — Можете оборачиваться. — слегка прокашлявшись, я сделала совершенно невозмутимый вид, насколько это вообще было возможно в подобной ситуации и под столом закинула ногу на ногу, сцепляя пальцы в замок перед собой на поверхности стола, — Надеюсь, мы поняли друг друга? — вскинув бровь, ухмыльнулась уголками губ и немного отойдя от гнева, которое сменило пакостное злорадство, откинулась на спинку кресла, пальцами вцепляясь в подлокотники, — Форма одежды пляжная, майка и шорты. И не стоит кружить головы несовершеннолетним девочкам, за это полагается статья. — да, тема эта для меня больная, но внутренняя язва не позволяла мне не пустить шпильку по поводу симпатии школьниц к их учителю.

Малек Харт - отец, оборотень, умер.
Гейбриэл Харт - дядя, оборотень, бывший альфа, умер.
Рэймонд Харт - старший брат, оборотень с альфа-геном, изгнанник Северной стаи.
Джордан Харт - двоюродный брат, альфа Северной стаи.
Дана Харт - двоюродная сестра, оборотень с альфа-геном.

I said, darling, I'm a free child.
My mama raised me in the wild.
My brother, he lies to me,
I know 'bout everything
It's modern slavery.
♫ xov - wild
Мысли. Чувства. Эмоции накалены до предела. Ее бросает в дрожь. Кассандра ловит на себе пристальный взгляд альфы, смело встречая его натиск, буквально кожей ощущая, как за ней внимательно, с любопытством наблюдают все присутствующие члены стаи. Они ждут развития происходящего, как зрители - хорошего спектакля. Она не отворачивается, не отвлекаясь ни на секунду, не разрывая зрительного контакта, словно ласка, придушившая свою жертву, вонзившая зубы в пульсирующую жизнью глотку и медленно вкушающая сладкое чувство удачной охоты. Ноздри нервно вздымаются, втягивая лесные ароматы, на молекулярном уровне сплетенные с резким запахом волчьей крови. Он режет чувствительный нос, пробивается в мозг, оседает в легких, заставляя девушку инстинктивно желать взвыть от тоски по собратьям и боли, причиненной неизвестными нападавшими каждому волку Северной стаи. Она уже знает, уже видит, что в схватке пострадал не только ее брат, но все женское естество сейчас настроено лишь на Даниэля, не смея расточаться на пустые переживания из-за того, что ей уже точно не изменить. Она еще вернется к этому. Ощутит всю горечь утраты, как и положено преданному члену стаи, но только не сейчас, не тогда, когда ей и без того слишком больно. Когда все закончится, она позволит себе сопереживать, когда брат будет дома, она сможет в полной мере предаться печали.
Девушка чуть прикрывает глаза, с отчаянным рвением продолжая сжимать в ладонях куртку вожака, будто бы она является нитью, за которую можно зацепиться, нитью, что выведет ее к старшему Лайтвуду и позволит рухнуть в его объятия, бить брата кулаками в грудь, реветь от испытанного ужаса в голос, но и смеяться, да так, чтобы облегчение, скрытое в этом смехе, было слышно всей округе. Она скажет ему, что ненавидит, что он полнейший идиот, но в глазах будут читаться совсем иные эмоции. А он, в свою очередь, обнимет ее, прижмет к груди, и хрипло усмехнется, признавшись, что тоже любит. Кассандру нервно трясет, не то от холода, не то от страха не испытать этих эмоций, и она тянет на себя Джордана, требуя ответа, ведь ей кажется, что секунды ожидания растягиваются в часы. Часы, что могут стоить ее брату жизни.
Откуда-то из-за спины выплывает силуэт Генри. Мужчина приближается, делая попытку потянуться к волчице и оторвать ее от Харта, но голос вожака вынуждает его остановиться за мгновение до принятия окончательного решения и невольно отступить, присоединяясь к Стивену и остальным. Судя по взгляду Стива, обращенному на Генри, он уже прекрасно понял, кому именно пришла в голову идея поставить блондинку в известность о происходящем, а потому оборотень получит хорошую взбучку еще до того, как эта информация дойдет до Джордана. Лайтвуд позволяет себе чуть расслабиться, видя, что ей никто не помешает получить ответы на мучительные вопросы.
Поляна медленно пустеет. Кассандра оглядывается по сторонам, провожая тоскливым взглядом волков и нервно покусывая нижнюю губу. Ее выдержка постепенно подходит к концу, а ждать ответа от Харта становится невыносимо трудно. Она едва сдерживает себя, чтобы не наброситься на него с новой дозой ядовитых вопросов, но к счастью, он подает голос раньше, вновь завладевая ее вниманием.
В его голосе чувствуется тревога и даже проскальзывают нотки непривычной заботы, чему она непременно уделила бы особенное внимание, отпустив парочку едких комментариев в любой другой день, но сейчас ее мало волновал тон, ее интересовало лишь содержание сказанных им слов, каждое из которых сейчас било ее больнее другого. Я не могу ответить на твой вопрос... Мир отчего-то заплясал вокруг девушки цветными кругами. Перед глазами замельтешили черные мошки и она выпустила путеводную нить из цепких пальцев, все еще до боли сжатых в смертельной силы хватке. И даже жив ли он... Она морщится, делая шаг назад, разрывая чересчур близкий контакт с человеком, на которого она надеялась, который просто обязан был быть ее спасением, а не убийцей. Внутри все обрывается и с глухим грохотом падает вниз, разбиваясь на острые осколки. Страх завладевает телом, а на глазах выступают первые слезы. Такой беспомощной, как в эти несколько секунд, пока Джордан пытался донести до нее суть вещей, Кассандра еще не ощущала себя никогда. Слабая, беззащитная и абсолютно бесполезная. Неизвестность пугала и тяготила, чудовищным грузом повисая на шее, мешая вздохнуть.
Вздогнув от неожиданности, когда Харт притягивает ее к себе, будто желая успокоить, какое-то время Лайтвуд просто стоит, тупо уставившись в одну точку в лесу, куда-то между деревьев в направлении только что скрывшихся в чаще оборотней. Она не чувствует ни тепла его тела ни благодарности за участие и тем более заботу, потому что в ее понимании он сделал слишком мало, чтобы заслужить ее доверие, о котором сейчас просит. Его слова, минуту назад заставившие кровь прилить к вискам и бешено пульсировать, вгоняя волчицу в чувство апатии, резко вырывают ее обратно в реальный мир, заставляя дрожать от ярости. Резким толчком в грудь девушка отстраняет от себя оборотня, пыхтя от злости и жестко смотря на него, как на полнейшего незнакомца.
- О каком гребаном доверии ты сейчас говоришь мне, Джордан?! - сверкая глазами и взмахнув сжатыми в кулаки пальцами, рычит девушка, начиная нервно расхаживать перед ним вперед-назад, не веря своим ушам, - ты ничерта не знаешь о том, что случилось!
Что бы он ни сказал и чего бы ни хотел добиться, но Харт выбрал неверную стратегию в общении с блондинкой. Возможно, кому-то бы показалось, что у него был шанс на мирный диалог, но это не будет правдой, ведь в эту секунду вожак, кем бы он ни был, являлся для девушки главным виновником произошедшего и ответственным лицом, козлом отпущения, на которого можно было вылить всю свою ненависть, злобу и накопившиеся обиды. Благо, и повод имелся, а потому она не ощущала сожаления, открыто заявляя ему столь жесткие вещи.
- Не знаешь ни где мой брат, ни что с ним! - продолжала кричать Лайтвуд, - и я должна просто доверить тебе его жизнь?!
Больше всего на свете Кассандра ненавидела, когда кто-то считал ее неспособной на что-то и не воспринимал всерьез. Джордан сейчас буквально в лицо сказал ей, что "в лесу маленьким девочкам делать нечего, это работа для взрослых мужчин", и пусть даже, он не имел в виду конкретно этого, Лайтвуд быстро додумала все сама, отчего ее отношение к ситуации лишь достигло опасного апогея.
- Что значит ВЫ будете прочесывать лес?! С чего ты вообще взял, что я позволю тебе после этого отослать меня домой?! Может быть ты и вожак для них, Харт, но речь сейчас идет о МОЕМ брате! И мне плевать на твои приказы!
Чуть ли не взрывая носками кроссовок почву, Лайтвуд крепко сжимает зубы, удерживая смачные ругательства при себе. Она никогда не думала, что кто-то может вызывать в ней столь сильные чувства и эмоции, пусть даже и негативные, а Харту, по сути, и делать фактически ничего не нужно было, чтобы этого добиться. Само осознание того, что Кассандра - его гамма, бившееся в голове каждую секунду, когда она находилась вблизи от волка, запускало необратимый процесс цепной реакции. Нужно было лишь кинуть спичку или позволить промелькнуть крошечной искре, как девушке сносило голову.
- Делай, что хочешь, а я должна найти Даниэля, - рыкнула волчица, минуя оборотня и скользя по его лицу мрачным взглядом, - чтобы помешать мне, тебе придется меня убить.
Не оборачиваясь, блондинка быстрым шагом двинулась вглубь леса, ориентируясь на стоящий в носу запах крови и собственное чутье. Кассандра понятия не имела откуда начинать поиски, но для нее сейчас было важно хотя бы просто не сидеть на месте, а делать что-то, иначе отчаяние и чувство вины целиком и полностью завладеют ее разумом, сожрав с потрохами любые попытки к оправданию своей немощности. По крайней мере одно она знала точно: сидеть взаперти и бездействовать, когда родному для нее человеку нужна помощь, девушка бы не смогла и не сможет, а потому и выбора особенного перед ней и не стояло. Разумеется, Джордан вправе попробовать ей помешать, но Кассандра находилась сейчас в том состоянии, когда была готова отстаивать свои убеждения даже в схватке. Стоит ли игра свеч?